а мой лирический герой прекрасен, но пиздлив порой ©
Добрый день! - промолвила Алиса.
- Кто Ты? - протяжно произнесла гусеница.
Гусеница курила большую трубку. Выпуская с каждым словом клубы дыма. Сладкие и мохнатые они поднимались вверх, завиваясь и путаясь сами в себе, уносимые лёгким тёплым ветерком.
"А может мне тоже покурить"? - подумала Алиса.
И больше она не думала ни о злобной и гламурной королеве, ни о слабохарактерном мазохисте короле, ни о мажоре шапочнике с его маргинальным кроликом, ни даже об эротичной улыбке старого чеширского педофила!
ОНА ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАЛА!!!
До самого утра. Пока не проснулась. От нестерпимой головной боли. В однокомнатной квартирке. На окраине Салтовского жилмассива. Рядом лежал забычкованный в меховом тапке косяк и книжка "Алиса в зазеркалье", заложенная в самой середине уже ставшим подсыхать куском салями.
- А.. ХУ... ЕТЬ! - промолвила Алиса, нащупав у себя полное отсутствие груди, член в джинсах и трёхдневную щетину.
- Все бля! Завязываю!! - в очередной раз клялся он себе...
(с) н.з.
- Кто Ты? - протяжно произнесла гусеница.
Гусеница курила большую трубку. Выпуская с каждым словом клубы дыма. Сладкие и мохнатые они поднимались вверх, завиваясь и путаясь сами в себе, уносимые лёгким тёплым ветерком.
"А может мне тоже покурить"? - подумала Алиса.
И больше она не думала ни о злобной и гламурной королеве, ни о слабохарактерном мазохисте короле, ни о мажоре шапочнике с его маргинальным кроликом, ни даже об эротичной улыбке старого чеширского педофила!
ОНА ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАЛА!!!
До самого утра. Пока не проснулась. От нестерпимой головной боли. В однокомнатной квартирке. На окраине Салтовского жилмассива. Рядом лежал забычкованный в меховом тапке косяк и книжка "Алиса в зазеркалье", заложенная в самой середине уже ставшим подсыхать куском салями.
- А.. ХУ... ЕТЬ! - промолвила Алиса, нащупав у себя полное отсутствие груди, член в джинсах и трёхдневную щетину.
- Все бля! Завязываю!! - в очередной раз клялся он себе...
(с) н.з.